Рейф набрал номер одиннадцатого по порядку телефона и спокойно дожидался, когда снимут трубку. Когда трубка ожила, он осведомился:

– Это мистер Кармайкл?

– Да, – отозвался мужской голос. – Кармайкл вас слушает.

– Убирайся вон из своего помещения, Кармайкл! – крикнул в трубку Рейф. – И постарайся сделать это до тридцатого апреля, иначе я убью тебя!

Глава 8

– Машина номер двадцать три, машина номер двадцать три, ответьте тринадцатому, ответьте тринадцатому.

– Двадцать третья машина слушает.

– Сигнал тринадцатого. Грэмерси-стрит, жалобу подал Сергей Роснакофф, дымовая бомба в печи для сжигания мусора. Сигнал номер тринадцать. Машина номер тридцать шесть, машина номер тридцать шесть, сигнал номер одиннадцать...

– Говорит тридцать шестая. Тридцать шестая слушает. Что там у вас?

– Говорит двадцать третья. Какой адрес вы называли?

– Погодите, тридцать шестая. Двадцать третья, я его вам дважды повторял, двадцать третья. Чем вы...

– Говорит тридцать шестая, говорит тридцать шестая, перехожу на прием.

– Адрес семь-три-пять по Грэмерси. Теперь запомните, двадцать третья.

– Семь-три-пять Грэмерси. Вас понял. Прием закончил.

– Машина тридцать шестая, машина тридцать шестая, отзовитесь.

Глава 9

Лейтенант Сэм Гроссман был представителем той редкой ныне породы людей, которые испытывают гордость, занимаясь своим делом. Так что он был не из тех, кто стал бы дожидаться официального запроса об информации, если эта информация уже имелась в его распоряжении. Весь понедельник он упорно трудился над остатками спичечной коробки, которая была обнаружена среди обгоревших ошметков, извлеченных из печи для сжигания мусора. Кроме того, у него была машинописная копия письма Догерти, и поэтому он знал, что Стив Карелла заинтересован в этом деле. Но даже будь это вовсе не давний его приятель, человек, которого он отлично знал и любил, а самый обыкновенный патрульный полицейский, вышагивающий по тротуарам Маджесты, отношение Гроссмана к делу было точно таким же. Сейчас он владел информацией, которая могла оказаться весьма ценной для расследования. И черт побери, он не намерен был дожидаться, пока ему позвонят и попросят ею поделиться.

Следует особо отметить, что Гроссман получил эту информацию не по счастливой случайности и даже не с помощью рутинного набора лабораторных тестов. Вы наверняка и сами понимаете, что есть лабораторные опыты, не требующие ни особого искусства, ни даже терпения. Но восстановление спичечного коробка почти что из ничего, к сожалению, к ним не относится.

Для начала надо сказать, что спичечный коробок вместе с прочими материалами был обнаружен там, где, по предположениям экспертов должен был находиться внутренний боковой карман пиджака, если, конечно, эту груду вонючего тряпья можно было назвать пиджаком. Ни о каком коробке никто даже и не подумал бы, если бы один из наиболее способных ассистентов Гроссмана не обратил внимания на какой-то крохотный металлический предмет, попавшийся в куче обугленного тряпья. В ходе длительного анализа выяснилось, что это была маленькая скрепочка, которой прикрепляют картонные спички к обложке картонной книжечки. Если быть уж совсем точным, то это был не коробок, а книжечка со спичками. И только когда обнаружилась эта маленькая деталь, тут-то и началась настоящая работа.

Есть примерно четыре или пять способов восстановления сгоревшей пачки со спичками, и все они, надо сказать, требуют терпения Нова, постоянства Гибралтарского течения и напористости сенатора Маккарти. Гроссман со своими ассистентами обстоятельно обсудили наиболее подходящий для данного случая метод. Когда наконец согласие было достигнуто, они закатали рукава и принялись за работу.

В первую очередь им пришлось приготовить горячий раствор желатина в воде, в соотношении 1:100. Затем раствор этот был вылит на плоское предметное стекло, и с помощью ассистента, который держал его как можно ближе к сгоревшим остаткам одежды, Гроссман с величайшей осторожностью принялся стряхивать пепел на поверхность застывающего желатина. Проделывалось все это с затаенным дыханием. Наконец, когда пепел оказался на желатине, можно было начать погружать его туда, следя при этом, чтобы ни одна пылинка не слетела с поверхности стекла. Теперь, когда пепел увлажнился, началась кропотливая работа по распределению его в этой массе. По пластинке слегка постукивали, как бы расправляя сгоревшие клочки в желатине. В конце концов, сверху была наложена и прижата еще одна стеклянная пластина с тем, чтобы удалить крохотные пузырьки воздуха. Затем эти пластинки с зажатым между ними пеплом были уложены на специальную подставку и сфотографированы на особую бумагу.

Кажется, все очень просто, но процедура эта заняла не менее пяти часов. Только после того, как работа была закончена, все разошлись по домам.

Во вторник утром Сэм Гроссман позвонил Стиву Карелле.

– Привет, Стив, – сказал он. – Ты знаешь, я не люблю беспокоить людей по пустякам, особенно с утра, но я получил тут кое-какие результаты по обследованию этой спичечной книжицы и решил не дожидаться, пока ты ко мне дозвонишься. Надеюсь, ты не раздосадован?

– Отнюдь. Так что мы имеем, Сэм? Кстати, как ты поживаешь?

– У меня все прекрасно. Но знаешь, Стив, мне очень жаль, что наше заключение об этой присланной тобой форме оказалось таким хилым. Честное слово, Стив, нам просто никак не удалось выжать ничего большего.

– Ну что ты, вполне приличное заключение.

– Где там. И вообще, на кой черт нужно заключение о форменной одежде, если в нем ничего не говорится о том, что это за форма? Кому может быть интересно, что она сшита из нейлона, шерсти или пусть даже из конского волоса? Ведь нужно прежде всего знать, кто ее носил – водитель автобуса, почтальон или еще кто-нибудь, разве я не прав?

– Все это, конечно, так, Сэм. Но очень может быть, что кое-какие данные вашего заключения помогут нам...

– Все остальное – это мелочи, и едва ли вам удастся что-то вытянуть из них. А вот что касается этих спичек, то тут уж, поверь мне, совсем иная картина.

– Что-нибудь интересное?

– Если принять во внимание, в каком состоянии они к нам попали, я смело могу считать, что мы добились просто поразительных результатов.

– И что же вы, Сэм, получили?

– Ну во-первых, подозреваемому вашему должно быть двадцать три года, и к тому же он – выпускник колледжа.

– Что?!

– В последний год он время от времени покуривал сигареты с марихуаной и проводил время в постели с блондинкой в возрасте от девятнадцати до двадцати трех лет.

– Да ты что?! – Карелла был просто ошарашен такими данными.

– Уверяю тебя, – сказал Гроссман. – А что касается книжечки спичек, то благодаря ей мы смогли установить, что владелец ее, или, иными словами, ваш подозреваемый, служил в составе американской кавалерийской дивизии наводчиком танковой пушки во время боевых действий в Корее. В дополнение к этому мы можем...

– И все это вы умудрились выудить из сгоревших спичек? – не выдержал Карелла, и тут только Гроссман расхохотался. До Кареллы – не сразу дошло, что его разыгрывают. Прижимая трубку плечом к уху, он тоже рассмеялся в ответ: – Ну и прохвост же ты. Так убедительно трепался, что я в какой-то момент купился и поверил тебе. Так что же все-таки удалось тебе выжать из этих спичек?

– Удалось узнать название отеля, – сказал Гроссман.

– Это здесь? В этом городе?

– Ага.

– Тогда не тяни.

– Отель “Альбион”. Это на углу Джефферсон и Третьей Южной.

– Огромное спасибо, Сэм.

– Благодарить-то пока не за что. Возможно, что эти спички можно купить в любой табачной лавке.

– А может, и нет, Сэм. Очень может быть, что спички были заказаны специально для этого отеля с рекламными целями. “Альбион”. Итак, “Альбион”. А это не один из тех небоскребов компании “Хилтон”, как ты считаешь?